Один день в Минске: почти детектив

Выйдя с поезда на железнодорожном вокзале Минска, обратив внимание на непривычное отсутствие бомжей, я отправился пройтись по пустому еще городу. 4.30 утра. У вокзала одни таксисты и редкие прохожие. За день окинул взглядом Минск. Первое, очень поверхностное впечатление осталось. И от города, и от тех реалий, о которых поведали интервьюеры и белорусские коллеги.

Минск. 4.30. Мысли у вокзала

Кафе в округе нет. А если и есть – закрыты. Кофе попить – только на вокзале в киоске с пирожками и конфетами. Утро. Впереди целый день… Встреча с только что освободившимся из тюрьмы белорусским оппозиционером, который любезно согласился встретиться. Где, во-сколько, каким образом – неизвестно. Конспирация, и обычная занятость, в том числе.

Честно говоря, трудно поверить многим историям о белорусских спецслужбах, когда находишься за пределами Беларуси. Имею в виду истории о том, что за людьми ведется постоянное наблюдение, прослушиваются телефоны, в домах ставятся жучки, проводятся обыски. Об этом не задумываешься, принимая все как факт. Смотришь новости и фиксируешь – там демонстрацию разогнали, здесь редакцию журналистов обыскали… То есть, белорусская реальность воспринимается, как новостная данность.

Однако, достаточно посмотреть на размер здания КГБ республики Беларусь в центре Минска, чтобы задуматься о том, что все эти вещи вполне могут быть реальными. Здание КГБ - огромный массив, монументальный. Как мне позже рассказал Александр Козулин, только его дело ведет целый отдел в 20 человек...

О Беларуси в Литве только и слышишь: обыски, аресты, голодовки, избиения милиционерами… У вокзала, конечно же, не было никаких внешних признаков «полицейского государства», хотя… На стекле кассы - загадочная надпись:

Внимание! Ведется запись переговоров пассажир-кассир.

Об осторожности

Один коллега предупреждал меня, что в Минске лучше не фотографировать. А то мало ли что может случиться. Конечно, при желании можно было меня и прищучить за фотосъемку на обычный бытовой цифровик, в то время как я лениво делал пару снимков. Но, думаю, не так все серьезно, что уже и фотографировать нельзя. А лениво я делал снимки по той причине, что, честно говоря, фотографировать ничего и не хотелось. Уж на серпы с молотами, площади с памятниками и архитектуру послевоенного периода – насмотрелся, во-первых, каждый рожденный в СССР, во-вторых, каждый проживающий, или бывающий ныне в России.

Так что ощущения, что я в Минске, а не где-нибудь на проспекте Стачек в Питере, к примеру, не было. Хотя город, конечно, чистый и красивый. Много пространства. Красив он отсутствием рекламы. Отсутствием вообще всего лишнего – уличных кафе, к примеру. Но как сказал, один мой минский коллега – это от недостатка инвестиций. Ну и размерами, конечно, Минск впечатляет.

Архитектурных изысков увидеть не успел. Те же дома, что и, к примеру, в Петрозаводске, только больше и выше. Хотя, думается, дело, конечно, в первую очередь в том, что Минск был разрушен почти полностью во время Великой отечественной войны. Отсюда и послевоенная застройка.

С другой стороны, давно мне уже так монументально не напоминали «о подвиге», о котором надо помнить. Площадь победы, Партизанский район, станция метро площадь Ленина, с которой выходишь на площадь Независимости, Кафе «Бутербродный люкс - М». Да что тут. Минск. Большой и пустой. Лето.Пахнет Россией, кстати.

Язык вокруг – русский. Тот же коллега мне сказал, что в основном все говорят по-русски. Правда у молодежи все популярнее становится говорить на белорусском, сказал он. Прямо как в Украине…

Жаль, но до музеев дойти не удалось. Удалось лишь глянуть на «внешность» города…

О слежке

Мне советовали не оставлять в номере никаких устройств – диктофонов, мобильника. Конечно, можно делать из всего этого карикатуру, но против фактов не пойдешь. Достаточно вспомнить историю с латвийским дипломатом, когда в вечерних новостях по главному белорусскому каналу показали, как он в своей квартире в Минске встречается с любовником… Может это, конечно, был и монтаж. Но, думается, не сам он предоставил видеозапись белорусскому телеканалу.

Или, как рассказал белорусский коллега, был случай, когда А. Лукашенко, после совещания западных послов в посольстве Великобритании, в одном из своих публичных выступлений без бумажки буквально цитировал что и какой посол говорил на этом совещании.

Вспомнить можно и разгон демонстрации 25 марта этого года, когда у одной литовской журналистки отобрали кассету с записью происходившего. Или как пропадали неугодные понятно кому люди… Красовский , Завадский, Захаренко, Карпенко, умерший при таинственных обстоятельствах… Для нас эти фамилии ничего не значат. Что с ними случилось – никто не знает. Исчезли. Куда? Но жители Беларуси в курсе.

О встрече

Мы сидели в Димой (белорусский коллега, который помог найти А.Козулина) в ожидании звонка. А.Козулин два дня назад вышел из тюрьмы. Я до него дозвонился, и мы договорились встретиться для интервью. Целый день у него ушел на встречи. К вечеру, наконец, он позвонил мне сам и предложил назвать место встречи.

Я предложил у него дома. На что он ответил:

- Да вы что! Меня дома прослушивают.

Дмитрий, белорусский журналист, лишенный аккредитации, то есть носитель запрета на профессию, призадумался. Пройдясь по городу, после небольшой экскурсии и обретения информации, что на месте Музея ВОВ будет строиться какой-то небоскреб, прогулки между картин на улице, покупки сборника «Народный телевизор» с высказываниями Александра Лукашенко - через час мы сидели в уличном кафе, слегка в стороне от центра, на тихой улочке.

Появился Александр, он был в черном и первым делом меня предупредил:

- Это к сведению, нас снимают с трех мест, так что будьте к этому готовы. У них очень высококлассное оборудование. За мной постоянно следуют три машины. Я специально записывал номера. Так вот всего их шесть. Три из них все время за мной. Буду уезжать – посмотрите… Увидите.

Честно говоря, я так не увидел ни одной машины, двинувшейся вслед за ним. Но, видимо, так и должно быть. Спецслужбы вряд ли должны быть заметны взгляду.

Коллега, еще до интервью был крайне озабочен тем, как бы нам доехать, чтобы у меня не конфисковали диктофон, до того, как я подготовлю материал и отправлю в на мейл редакции. Был он озабочен и тем, чтобы меня не сняли с поезда. Поэтому мы и спешили добраться до дому, сделать работу, и выслать материал. Я шел вслед за ним. Он, в конце концов, местный, и знает особенности местного колорита лучше меня.

В итоге решено было ехать на маршрутке. Дабы невозможно было проследить, где мы выходим. Он принял такое решение. Добрались. Написал. Отправил в три часа утра.

Сидим, пьем кофе.

- Последний раз был в Минске году в 91-м, - говорю я.

- А-а, это не то. Теперь здесь Пхеньян! Все чисто, - усмехнулся коллега.

P.S.

Пхеньян в Минске или не Пхеньян, но страхи и опасения коллеги, безусловно основанные на собственном, очень убедительном личном опыте, слова Козулина – все это привело меня в какое-то странное состояние. Понятно, что и в Литве ведется прослушка телефонных разговоров. Но, по-крайней мере, никто не опасается говорить о простых вещах, которые, в Беларуси могут стать причиной для обыска, ареста. Журналист не переживает за свою безопасность. Никто не приходит к нему домой или в редакцию и не конфискует компьютер, диски с информацией. В конце концов, литовские руководители не цитируют дословно слова представителей иностранных лиц, как это однажды (а может, не однажды) случилось с А.Лукашенко.