Миллионеры из чащоб

Белорусские власти проводят гайдаровские реформы без Гайдара и без реформ.

Минский регулярный рейс «Белавиа» вылетает из Домодедово в 7 утра, но ощущение глобальных неприятностей приходит еще при подходе к стойке регистрации. Там никого нет.

– Я одна, что ли, полечу?

– Ну почему, есть там еще кто-то

Что-то не видно попутчиков. На летном поле – небольшой «Бомбардье». Летит человек 20.

В минском аэропорту тоже пусто. Зал прилета увешан плакатами с призывами «Купляйце беларускае». А чего куплять-то, здесь торговля – как в Мавзолее, хотя бутерброда уже хочется, ибо в самолете не кормили.

На абсолютно пустой площади перед аэропортом стоит одинокое желтое такси. Кроме как на меня, ему надеется не на кого – нет у меня конкурентов.

– Сколько в центр?

– Шестьдесят тысяч... Ай, не уходите, это 10 долларов, триста рублей по-вашему, в ваших тоже возьму. (К аэропорту подъезжает на черной «Шкоде» величественный ксендз, на секунду отвлекаюсь от таксиста). И за 150 поеду

Аэропорт в 30 километрах от города. Погода шепчет, дороги ровные, свободные, все чистенько, ни бумажки. Мелькают рекламные щиты: «Казино «Виктория» на улице Победителей, 59». «Бутик Max Mara». Еще казино. И еще.

– А что, хорошо у вас Max Mara разбирают?

– Ни, это для имиджу у них: у нас такое никто себе позволить не может, а кто может – тот боится.

– А в казино кто ходит?

– Русские. Чуть не каждый день спецрейсы чартерные играть прилетают, самые крутые играют в гостинице Crown Plaza.

– А кто у вас хорошо живет?

– Менты хорошо живут, у них по тыще долларов зарплата, это много. Хотя и по ним щас долбануло. Видели вчера в интернете, как тетки белорусские ментов бьют? Ну вот. Это они безбилетника пойманного у них отбивали, менты ему голову разбили, тетки и вступились. Менты подкрепление вызвали, победили теток.

На прощание водитель анекдот рассказал: «Повесили белоруса. Повисел дня три, пришли снимать. Глядь – а он живой. Как?! «Спачатку тиснуло, а посля притерпелся».

Гостиница «Арбита» была заказана с большим трудом. Мест нет нигде. Не потому что их и правда нет, а потому, что непонятно, сколько теперь с иностранца за номер брать, когда цены отпустили.

А потому просят 500 долларов за ночь в заштатном номере заштатной гостиницы, если ты не белорус, а интурист. В гостинице «40 лет Победы» Минобороны РБ номеров нет ни за какие деньги, даже в переговоры не вступают. Как в гостиницы попадают белорусы, загадка – для них цены другие, но твердая схема еще не выработана, ценообразование стихийно. Если заказывать номер из Москвы, предложат оплатить по интернету. Не верьте – на почту придет бланк, который надо распечатать, потом заполнить ручкой, рассказав все о себе и своем банковском счете, приложить ксерокс карточки с двух сторон, а потом подписать, что согласен передать права на распоряжение твоей карточкой гостинице такой-то. Отсканировать результат и выслать в ответе. Это и называется – оплатить номер по интернету.

Когда я улетала в Минск, по радио «Коммерсантъ FM» мне рассказали, что Лукашенко как раз с четверга разрешил использование валюты иностранцам при расчетах в гостиницах и на бензоколонках. Нет, не поступало такое указание в мою «Арбиту» (да и на бензоколонках не признавались). Спрашиваю, как мне разжиться белорусской валютой: таксист предупредил, что в банкоматах нет ничего, ни рублей, ни тем более любой валюты. А вот есть обменник в гостинице, который украшен двумя объявлениями: первое – о порядке уплаты налога на недвижимость и землю, второе гласит: «Долларов, евро, российских рублей нет». Ну, так я принесла. Протянула пятитысячную купюру, вызвала живой интерес, назад получила кучу разноцветных бумажек с диким количеством нулей. Что-то больше миллиона получилось. Какой сейчас курс, можно не запоминать – он меняется даже не по часам. Получив местную валюту, зашла в гостиничный киоск и купила бутылку воды обыкновенной за семь с чем-то тысяч рублей. Через час решила купить про запас еще одну – уже десять тысяч. Если у вас есть российские рубли или доллары, и при этом вам понятны местные особенности, вы ни за что не пойдете менять их в обменник. Обменник – для интуристов типа «лох».

Местные продают-покупают валюту в интернете на специально созданных умельцами популярных сайтах: ищут продавца-покупателя, подходящий курс, и встречаются на лавочке.

Изучаю свой миллион, пытаюсь понять, какова реальная стоимость бумажек. Сначала на помощь приходит местный товарищ: надо сначала мысленно убрать с купюры два нуля, а потом поделить на два. То есть купюра в 100 000 белорусских рублей – это примерно 500 наших. Но запоминать не надо – завтра будет по-другому. В увлекательную беседу вмешивается гостиничный охранник, сильно отодвигая плечом моего толмача, и говорит: надо просто убирать мысленно два нуля. То есть 100 000 – это ваша тысяча. Мы не стали спорить, у каждого своя работа. Кстати, никакого коммерческого интереса к использованию своей милой инсинуации охранник не проявил.

Совершенно без дела три часа слоняюсь по городу и по гостинице – раньше 12.00 не селят, хоть умри. Поэтому наблюдаю быт и нравы гостиницы: как только кто-нибудь приносит в местный обменник валюту, тут же появляется администратор из парикмахерской, или охранник, или бармен, и тут же ее покупает. Коллективизм и взаимовыручка в действии. Обнаружила в очень советской и очень на вид государственной гостинице ночной клуб, казино и стриптиз-клуб, работающий без выходных и праздников, как гласила табличка. Пошла поболтать к уже знакомому охраннику.

– А что, – спрашиваю с восхищением и трепетом – это же государственная гостиница?

– Профсоюзная.

– А какого профсоюза?

– Что значит – какого? Белорусских трудящихся.

Понятно. Чего ж тут непонятного. При таких делах массовая приватизация и правда никому особо не нужна. Профсоюзный, стало быть, стриптиз.

Обменяв свои пять тысяч и почувствовав себя богатой иностранкой, пошла в народ.

В продовольственных магазинах мне крайне вежливо объяснили, что фиксированные цены – на продукты питания социальной группы, то есть на хлеб и молоко, а потому их временно нет. Впрочем, взамен предложили булочку с изюмом по коммерческой цене, то есть по свободной. Порядка десяти рублей на наши деньги.

Потом решила провести расследование, отчего на улицах так стерильно чисто. Нашла группу округлых блондинок среднего возраста, драящих асфальт, и без того стерильный. Встретили они меня с недоверием, но лед растопить удалось: спросила, хороша ли жизнь в Беларуси, они хором уверили, что хороша, а я спорить не стала. В благодарность они рассказали мне о функционировании их хозяйства: они из-под Минска, драят тут асфальт не вообще, а вон от той конторы, ибо здесь каждый дом, каждый офис обязан следить за прилегающей территорией, вот они тут и работают. Зарплата хорошая, но маленькая, зато у них хозяйство: по 40 соток в селе, под бульбу. И хрюшечки, а как же. Такая же история – с подсобным хозяйством – и у таксиста, только он еще пшеницу яровую в этом году засеял, ибо ожидает трудную осень. Сначала он тоже взахлеб хвалил белорусскую жизнь, но эта пластинка мне к тому времени изрядно поднадоела, и таксист легко согласился ее сменить.

– У нас тут Советский Союз, только в более хамском исполнении. Батька всех устраивал, пока не трогал способ жизни среднего белоруса. А теперь социальный договор нарушен. А с критикой тяжело, да. Но вот в одном научном институте наоборот, главного критика взяли, и повысили, и зарплату прибавили. И сказали тому человеку: «Мы фигу в кармане держим, а ты показываешь и за нас тоже». Это потому что ему начальство умное попалось. А батьку батькой давно никто не называет. У нас говорят – папа Коли. Мальчик такой, видели?

Таксист сказал, что у него две машины, выкуплена лицензия. Чтобы стать таксистом, надо неделю учиться. Налоги и страховка – уходит миллион в месяц. То есть примерно пять тысяч рублей. Но таксист умеет играть на курсах, меняет страховки и экономит, даже и 700 тысяч получается. Конкуренты у него бомбилы, но их мало, и стоят они дороже, чем легальные таксисты, потому как сильно рискуют: если к ним сядет налоговый инспектор первый раз, то оштрафуют, а если второй – и машину могут конфисковать.

Не придумала, у кого спросить, как налоговый инспектор проверяет профсоюзный стриптиз.

«Молодость моя, Белоруссия», – вот это очень точно. Все то, что я увидела и почувствовала, я уже видела и чувствовала. Это Россия, январь 1992 года. Шоковые ощущения те же. Но последствия будут совсем другие. Беларусь решила провести гайдаровскую реформу без Гайдара и без реформы.

Ольга Романова, «Газета.Ru»