Дмитрий Муратов: «Лес, паяльники, горячие утюги – помните про нынешнюю власть» (Видео)

Вчера около 20:00 на сайте Life News появилась аудиозапись перепалки Александра Бастрыкина с Сергеем Соколовым.

Разговор происходит в Нальчике, на заседании коллегии Следственного комитета. Туда Соколова пригласили после статьи о расследовании в Кущевской.

Вот как развивался диалог:

Соколов: Хотел бы принести извинения за свои резкие высказывания, однако я уверен, что основания для этого были, и я постараюсь в ближайшее время это доказать.

Бастрыкин: У меня отец и мать фронтовики, которые воевали за нашу советскую Родину, а вы себе позволяете такие слова в общероссийской газете! И хотите отделаться какими-то извинениями?! Сергей Михайлович, в царское время за это на дуэль вызывали!

И далее: Я понимаю, что вы считаете работу неэффективной, но у меня четверо детей! У меня 25 тыс. человек личного состава, у меня тысячи студентов, которым я преподавал с 80-го года, и вы так походя меня обделали дерьмом?! Вы считаете это правильным? Гонорар за статью себе забрали? Пообещать готов? Свободен! Вон отсюда!

Пока Генпрокуратура со Следственным комитетом не комментируют ситуацию. Оказался лаконичен и пресс-секретарь президента Дмитрий Песков, с которым удалось связаться.

На телеканале «Дождь» обсудили последствия перепалки Бастрыкина и Соколова с главным редактором «Новой Газеты» Дмитрием Муратовым.

- Какой реакции вы сейчас ожидаете от Бастрыкина?

- Не такой, какой была в ситуации с Соколовым. Я, как и редакционная коллегия газеты, хотим, чтоб все было по закону. Мы написали письмо. Следовательно, в течение недели, а если ситуация очень трудна – то в течение 2-х недель, по закону мы обязаны получить ответ от Следственного комитета РФ. В зависимости от того, какой будет этот ответ и будут планироваться наши дальнейшие действия.

- Вы говорите: «по закону». Тем не менее, вы сегодня в «Коммерсанте» сказали, что вас устроит формулировка: стороны погорячились. Хотя многим из журналистского сообщества и вообще людям, которые следят за этой ситуацией, кажется, что здесь не может быть примирения. Здесь либо клевета «Новой газеты», либо неправомерные действия Бастрыкина – угроза жизни и давление на прессу.

- Это правильный вопрос. Я не так сказал, как вы, Таня, процитировали, потому что в контексте было сказано вот что: Что бы могло бы быть в этом письме, которое отправит, например, в редакцию господин Бастрыкин? Я говорю: Например, там может быть сказано, что стороны погорячились. Погорячились – это эмоциональный срыв, это не обещание отрезать голову, как это звучало там в лесу, и самому же расследовать дело, - удачная шутка, на самом деле.

Вот человек приехал из Кавказа. А русский интеллигент, приехавший из Кавказа, одевший на себя камуфляж, еще там похоронивший своего сотрудника, вполне вероятно, побывавший на поминках, за что я никого никогда не осуждаю, вполне вероятно, почувствовал себя человеком, который проживает другую жизнь, такую крутую жизнь, когда вывозят в лес, когда вставляются паяльники, когда шипят утюги, когда идет «терка», когда нам говорят: Ребята, помните про нынешнюю власть, она хороша; это ж были кошмарные 90-е, так вот они сами возвращают эти самые 90-е.

А еще самое страшное в этом для меня вот что: модель поведения, которую демонстрируют чиновники такого уровня, как директор российского ФБР, Следственного комитета – главной структуры, которая расследует самые резонансные преступления, вот эта модель начинает как инфекция разносится по всем другим чиновникам и силовикам.

Дима, Таня, вы на секунду представьте себе: там же Life News, слив-ньюс, как он правильно пишется?, убрал же там еще один кусок из этой записи, там же офицерам сказано: «Посмотрите, он сидит перед вами», - офицерам, которые работают на Северном Кавказе, многонациональному офицерскому составу СКР. Это что? Как воспринимать? Объясните мне, как это воспринимать?

Как внятное целеполагание: как относиться к сотрудникам «Новой газеты», которые работают на Кавказе? Сезон охоты?

- Я так и не поняла, что бы вас устроило со стороны Бастрыкина?

- Меня бы устроило со стороны Бастрыкина самое главное – то, что устроило бы и редакцию, и редакционную коллегию, и я надеюсь, моих коллег, которым нижайший поклон – «Эху Москвы», «Дождю», нашим коллегам, которые там в этом пикете – огромная поддержка, а устроило бы нас вот что: меня больше всего волнует гарантия безопасности жизни Сергея Михайловича Соколова, моего заместителя, руководителя отдела расследований. Меня это волнует из моих гуманистических побуждений, потому что я бы хотел, например, и дальше, я 20 лет работаю с Соколовым, я хотел бы еще с ним дальше продолжать работать. А во-вторых, еще очень прагматичная вещь, именно Соколов и Бастрыкин это прекрасно знают, именно Соколов внес неоценимый вклад в расследование дела Анны Степановны Политковской.

Если хотите, я вам сформулирую жестоко: Аня Политковская сейчас посмертно стала заложником вот этого поведения председателя Следственного комитета России. Если здесь не будет Соколова, то не будет и важнейших свидетельских показаний, которые должны прозвучать в суде над теми, кому предъявлено обвинение в убийстве. Мы не будем мельчить и приводить все цитаты господина Бастрыкина. Соколов должен иметь счастье жить и работать в России, а мы должны иметь абсолютно направленное чувство справедливости для того, чтобы довести процесс Политковской до конца, до убийцы, до заказчиков преступления. Вот зачем мне нужен Соколов, и вот этот ответ бы гарантии жизни Сергея Соколова меня бы устроил.

- А если Бастрыкин ответит обвинением в клевете? Ведь доказательств у вас нет.

- Скажите, пожалуйста, вы задали вопрос – есть ли у нас доказательства? Или вы утверждаете, что у нас их нет? Я хотел бы уточнить.

- Я задал вопрос, как вы поступите, если Бастрыкин скажет, что ничего подобного не было и вы его оклеветали?

- Я не буду говорить – что у нас есть, а чего у нас нет, у всех свои кейсы, у всех есть что-то под задницей, у журналистов, которые занимаются расследованием, investigation, которым занимается газета долгие годы, у нас всегда есть определенная гигиеническая привычка не все рассказывать, а что-то держать. И класть потом на стол, например, перед судьями. Но я вам могу сказать, что существуют и вещи объективной реальности. Например, просто биллинговое соединение - коннект телефонов, которые оказываются в одной соте. Достаточно господину Пескову, до того, как доразмазать печень за какого-нибудь ОМОНовца, позвонить директору ФСБ или директору ФСО и попросить, телефон Соколова такой был на тот момент: 89166841764, был ли в одной соте на расстоянии сантиметров друг от друга, например, этот телефон с телефоном председателя Следственного комитета России? Вот и все, друзья.

- Как вы считаете, почему Бастрыкин молчит? И почему такой сухой комментарий Пескова по этому поводу? Когда будет реакция? Почему ее нет?

- Еще раз говорю – по закону есть минимум неделя; во-вторых, в моем письме, вы видите, это письмо предельно миролюбивого человека с предельными миролюбивыми целями, я прошу гарантии безопасности сотрудника. Я же еще не подал заявление в Следственный комитет России с просьбой возбудить уголовное дело по поводу поведения гражданина РФ – Бастрыкина А.И., верно? Я хочу объясниться. Больше того, меня спрашивают: а чего вы раньше не напечатали? Кроме того, что график выхода газеты был смещен из-за Дня России, мы почти двое суток ждали ответа на наши многочисленные просьбы редакционные – встретиться редакционной коллегией с господином Бастрыкиным. Это ж понятная вещь: если для нас главное жизнь человека, в данном случае, Сережи Соколова, который многократно рисковал жизнью…

- А почему он молчит сейчас, Бастрыкин? Он какую-то версию выдумывает, вы как считаете?

- Посмотрите в эти честные глаза, я надлежащий ответчик? Нет. Откуда я знаю, почему молчит господин Бастрыкин?

- Есть где-то вообще аудио- или видеозапись того, что в Нальчике происходило на заседании? Потому что она исчезла, мы не смогли ее найти.

- Это верно, вы не смогли найти, и многие люди еще искали, не смогли ее найти. Запись в Нальчике демонстрирует уже самое начало какого-то жесточайшего, как говорят более молодые люди, чья харизма осталась на подмосковных кладбищах 90-х годов, по-пацански, это такие пацанские штуки. У нас вообще Конституцию заменяют понятиями, налет цивилизационности слетает моментально как только чиновник чувствует свою силу.

Так вот, там сразу началось: Причем здесь фронтовик? Да, и у меня дед фронтовик. Это что, дает мне право вывести в лес господина Бастрыкина? По-моему, нет. Я бы, например, таким правом того, что у меня дед фронтовик, не воспользовался бы. Потом, когда говорит: «дуэль и генерал», ну, так тогда, извините, но ведь дуэли не происходят в присутствии охраны. Или теперь у нас такие дуэли? Когда один человек с охраной и на машинах…

- Понятно, что это образное выражение…

- Образное? А почему вы считаете, что это образное? А вот я, например, предложу в ближайшее время дуэль, если нас обвинят, например, в клевете или, допустим, в ложном доносе, за который можно сажать; по клевете теперь не сажают, а по ложному доносу и посадить можно.

Я скажу: А можно мы к Диме с Таней придем с лучшей в мире компанией сертифицированной, которая проводит публичные опросы на полиграфах, в просторечье – детектор лжи. И, например, это будет моим следующим шагом. Вот это дуэль.

- Давайте не будем отклоняться. Как себя чувствует Сергей? Где он находится, наверное, нельзя говорить, но хотя бы его реакцию расскажите, вы, наверняка, с ним держите связь?

- Да. Сергей отправлен за границу по просьбе редакционной коллегии. Когда говорят, что он испугался и сбежал, это неправда, потому что редакционная коллегия, которая, вы извините, что я об этом напоминаю, но мы похоронили много коллег, погибших при исполнении служебных обязанностей – Игоря Домникова, Юру Щекочихина, Аню Политковскую, Настю Бабурову, Наташу Астемирову, Стас Маркелов был нашим адвокатом, свыше 40 дел у нас вел, убитый неонацистами, поэтому редакционная коллегия всегда перебдит в таком случае, она не будет задаваться вопросом: а вдруг он пошутил? Потому что мы не считаем, что директор СКР может пошутить в лесу с заместителем главного редактора «Новой газеты». У нас не хватает на это чувства юмора. Вполне вероятно, мы просто не очень развитые существа, духовно неразвитые люди. И мы отправили Соколова по нашему настоянию за границу. Чувствует он себя хорошо, хочет вернуться. Мы запрещаем ему вернуться пока не получим гарантии его безопасности или от Бастрыкина, или уже, видимо, от руководства страны.

- Ведь это удивительная ситуация, если сейчас отвлечься от юридической стороны вопроса, чтобы чиновник такого уровня таким образом реагировал на публикацию? Мы все ее прочитали, эту публикацию, она излишне, может быть, эмоциональная, и вы об этом пишете в своем письме, но там нет ни прямых обвинений, там нету того, за что глава Следственного комитета должен сорваться вот так вот, вспылить и совершать такие поступки. Не было такого в истории, честно говоря, чтобы такой чиновник журналистам устраивал такие личные разборки. Что это? Это феномен Бастрыкина, его личности?

- А вы как предполагаете?

- Я думаю, что… Я теряюсь, мне трудно представить – зачем это надо было делать? Ведь другой стиль у нынешних высших чиновников все-таки.

- Да, так пальцы, конечно, не гнут, тем более – артритные. А вы как полагаете – что это такое?

- Мне кажется, эмоциональный фактор здесь. Выпили в самолете.

Я сегодня тоже начинал отвечать на вопрос: Это не укладывается в голове, объясните, почему это произошло? Я потом бросил отвечать на этот вопрос, который мне сегодня задали множество раз. Я понял, что то, что не укладывается в голове, должно укладываться в Уголовный кодекс. Поэтому мой ответ будет очень коротким.

- Отлично. Этого мы и ждали.