Андрей Санников: В Беларуси у власти бандиты

Лидер «Европейской Беларуси» рассказал о тюрьме польскому журналу «Polityka».

Разговор с Андреем Санниковым, белорусским оппозиционером, который провел в тюрьме полтора года, о границе, которую нельзя переходить, сидя за решеткой, опубликовал влиятельный польский журнал «Polityka». Разговаривал Мартин Войцеховский (перевод - charter97.org).

- Вас избивали в тюрьме?

- Политических стараются не бить, но используют каждую твою слабость. Например, у меня была покалечена нога, а спать мне пришлось на полу под нарами, мол, в камерах мест нет. Потом, несмотря на то, что я не мог ходить, посадили в камеру без туалета. Элементарный поход «по нужде» был кошмаром. На каждом шагу ждали издевательства, и я знал, что власти делают всё, чтобы усилить физические страдания.

- Сколько тюрем вы прошли в течение полутора лет?

- 6 тюрем, 3 исправительных колонии, 8 этапов. 5 месяцев просидел в одиночной камере. Наши тюрьмы напоминают средневековье. Каменный пол, дырка в полу, жесткие нары. Никакая тюрьма не является приятной, но белорусская в особенности. Даже если обстановка будет нормальной, то охранники ведут себя как садисты. Постоянные издевательства, полная зависимость от администрации, 80-100% заключенных доносят друг на друга, считая, что могут за это что-то получить.

- Как вас пытались сломать?

- Сначала мне в камеру подсаживали людей, которые вели себя как животные. Другие, в свою очередь, должны были вытягивать из меня информацию или убедить написать просьбу о помиловании. Сначала объясняли, потом угрожали, и наконец, поставили ультиматум. Ко мне подсылали людей, которые признавали свою вину, а потом их выпускали – показывали, мол, в этом нет ничего такого.

- Почему вы на это не пошли?

- Потому что я невиновен.

- Несколько других кандидатов от оппозиции после президентских выборов 2010 года признали свою вину. Один выступил с самокритикой на телевидении, а после выхода из-под ареста объяснил, что был вынужден это сделать. Почему вы поступили по-другому?

- Если бы я был шпионом или действительно готовил переворот в Беларуси, в чем меня пытались обвинить, то может быть тогда продумывал бы ходы. Но я был абсолютно невиновен. Знал, что сидит моя жена и практически весь мой штаб. Если бы признал свою вину, то мои коллеги оказались бы в гораздо худшей ситуации. А я, в свою очередь, был практически уверен, что они ничего не скажут спецслужбам. Поэтому предпочел не участвовать ни в каких играх.

- Что самое важное в тюрьме?

- Осознать границу, которую нельзя переходить. Нужно отдавать себе отчет, что ты можешь умереть за решеткой, и решить для себя, стоит ли на это пойти или попытаться избежать. Я установил себе такую границу. В политике никогда не стоит говорить «никогда», поэтому я никогда не исключал, что подпишу прошение о помиловании.

- Почему вы все-таки это сделали?

- Я принял это решение, когда понял, что приближаюсь к границе физической ликвидации. Я писал прошение, не надеясь, что это поможет. Считал, что механизм в отношении меня запущен. Попробовал его остановить, но все без особых надежд.

- Какое переживание было самым страшным?

- Угрозы моей семье. Я знал, что Беларусью правят бандиты, но не знал, что они настолько безжалостны. В какой-то момент моя жена оказалась в соседней от меня камере. Это не было случайностью. Нам угрожали, что мы будем лишены родительских прав, и наш сын отправится в детский дом. Угрожали моей 78-летней маме. Такие угрозы негативно сказались на ее здоровье, хоть она держалась молодцом. Приносила передачи, узнавала, что с нами происходит. Чтобы добиться какой-то информации, была вынуждена терпеть кошмарные унижения со стороны тюремной администрации.

- Ваша жена Ирина Халип - известная журналистка, корреспондентка российской «Новой Газеты» в Минске – главной газеты демократической оппозиции. Вам это помогло или, наоборот, навредило?

- Нам помогали российские политики, в основном из оппозиции, но не только. Российская интеллигенция также была очень активной. Выходили с плакатами на улицы. И не только в Москве. Нас поддерживали актеры в России, Великобритании, США. В тюрьме нам пытались втолковать, что все нас забыли, и никто нигде нас не упоминает, но мы знали, что все иначе.

- Как власти убеждали вас, что о вас все забыли?

- Нам не давали читать газет, смотреть телевизор. Но даже в условиях цензуры можно было понять, что мир не глух к тому, что происходит в Беларуси. Государственные СМИ писали о черных списках западных актеров, которые выступили в нашу защиту. Нам давали газеты с «окнами», то есть некоторые статьи были вырезаны лезвием, причем речь идет о публикациях в лукашенковской «Советской Белоруссии».

- Запад вас защищал. А Москва тоже?

- Я был удивлен, но да. Министр иностранных дел России Сергей Лавров дважды говорил о нарушении прав человека в Беларуси. Не помню подобной ситуации на просторах бывшего СССР.

- Почему Лукашенко вас ненавидит? Ведь по официальным данным на выборах вы получили 3% голосов.

- Он знает, сколько людей на самом деле нас поддержало. Я говорю во множественном числе, потому что за мной стоял целый штаб. В моей команде были два человека, которые когда-то возглавляли государство – два бывших министра обороны, представители партий от левых до правых, а также артисты и ученые. Пережить тюрьму очень помогли воспоминания о предвыборной кампании: в то время со дня на день все больше людей приходило на наши встречи. КГБ не удалось сорвать ни одной моей встречи: такая была атмосфера в залах. Публика сама расправлялась с провокаторами, потому что хотела дослушать все до конца. Видимо, отсюда ненависть Лукашенко ко мне.

- Видимо Лукашенко имеет к вам личные претензии?

- Не знаю почему. Лично я к нему ненависти не испытываю.

- Может, потому что перчатку ему бросил бывший замминистра иностранных дел?

- Я был кадровым дипломатом, являюсь приверженцем демократии. Я пришел в белорусский МИД задолго до прихода Лукашенко к власти. Я считаю, что дипломаты должны служить государству, а не президенту.

- Что мешает наступить переменам в Беларуси? Может, 2010 год был последним шансом?

- Это был хороший шанс, но не последний. Власти испугались и решили действовать жестко. Раньше делали то же самое, но власти творили беззаконие после отъезда иностранных наблюдателей и журналистов. В декабре 2010 года у них сдали нервы. Нам не хватило одного дня, чтобы перенять инициативу, так как нас сразу же арестовали. Вариант разговора с властями был реален. Не с Лукашенко, а с кем-то другим, но нам не хватило времени. Может быть, Европа вела себя достаточно мягко. Не нужно было говорить о сфальсифицированных выборах, а сразу же добиваться второго тура. Следующий шанс может появиться даже завтра. Политически режим Лукашенко обречен, и это благодаря событиям 2010 года.

- В 2011 году Беларусь затронул глубокий экономический кризис, но ничего не случилось.

- Потому что все лидеры оппозиции сидели в тюрьмах.

- Может, нет альтернативы Лукашенко. Некоторые социологи говорят, что 70% белорусов хотят перемен, но не видят, кто бы мог ими руководить, а оппозиция слаба, раздроблена и непопулярна.

- В советские времена некоторые ученые говорили, что Брежнев имеет поддержку 99% населения. Я не верю в независимые социологические исследования в Беларуси, так как у нас нет демократических институтов. Некоторые социологи в январе 2011 года начали проводить исследования, кто как голосовал месяц назад. Оказалось, что Лукашенко мог выиграть уже в первом туре. Но в январе была волна репрессий и устрашения населения. Какой был смысл проводить исследование в то время?

- Помогает ли Европейский союз и Россия демократии в Беларуси?

- Россия нет. В конце 90-х годов я слышал от знакомых на Западе, чтобы мы не боялись интеграции с Россией, потому что оттуда к нам придет демократия. Это был конец правления Бориса Ельцина. Мы в Восточной Европе знаем, что демократия из России не придет, как бы ни старались нас в этом убедить.

Поэтому Европа должна понять значение Беларуси. То, что Лукашенко начал у нас, сегодня продолжается в России и Украине. Проще оказать помощь в переменах Беларуси, чем изменить что-то в России или даже Украине. А польза от перемен в Беларуси может быть огромной для целого региона. Некоторые считают, что нужно поддерживать Лукашенко, иначе Россия поглотит Беларусь. Но в результате поддержки – в том числе и Западом – Москва раз за разом имеет все большее влияние в Минске. Лукашенко не может быть гарантом стабильности или независимости Беларуси, а иногда в этом нас пробуют убедить некоторые западные политики. В борьбе за наши права мы стараемся пропагандировать европейские ценности в Беларуси, а оказывается, что сами европейцы не сильно в них верят.

- Что должны сделать белорусы, а что Запад, чтобы в Беларуси наступили перемены?

- В 1998 году профессор Геремек сказал, что моральной обязанностью Польши является помощь демократии в Беларуси. Не осмелюсь назвать профессора Геремека своим другом, но у нас были очень хорошие отношения. Только в 2010 году Польша осознала это моральную обязанность. Была сделана реальная попытка трезво проанализировать нашу ситуацию. Сегодня принято так: когда что-то является моральной обязанностью, то не принято спрашивать о возможности и перебирать варианты. Главное - моральная блокада диктаторского режима. И, если речь идет о самих белорусах, то благодаря финансовой и моральной поддержке, мы добьемся перемен. Дух 2010 года не умер. Если большинство стран будет вести себя в отношении режима Лукашенко, как Польша сегодня, то у него нет никаких перспектив.