Только смена власти может вывести Беларусь из кризиса

Всем очевидно, что экономический крах в Беларуси – результат политики нынешнего режима.

Сайт charter97.org продолжает публиковать отрывки из книги лидера гражданской кампании «Европейская Беларусь» Андрея Санникова «Белорусская Американка или выборы при диктатуре».

Начало публикаций здесь.

- Первый этап в июле 2011 года в колонию №10 в Новополоцке, «десятку», прошел относительно спокойно, хотя пришлось на себе испытать, то, что видел раньше в кино. Кадры из советских фильмов о фашистских концлагерях вдруг ожили, и я оказался внутри кино: ночь, железнодорожная насыпь, зеки сидят на корточках, руки за голову, строй автоматчиков и немецкие овчарки. Пробежки по одному до «столыпина» со всеми «кешерами» (вместительными баулами из синтетики), внутри пакуют по камерам-купе.

Поезд трогается, конвоиры по одному вызывают на шмон в отдельное купе, потом рассортировывают по-новому, сообразно своей какой-то логике. Едем всю ночь с остановками в пунктах нахождения тюрем, колоний, ИВС, где часть высаживается, часть подсаживается.

Потом на этапах, в которых у меня недостатка не было, я поражался этой невидимой и весьма интенсивной транспортной жизни страны. В тюрьмах и колониях точно знают, в какие дни и куда уходят этапы. Когда тебя выдергивают из камеры на этап (а это обычно определяется по бланку описи вещей, который тебе приносят с утра в день этапа), можно уже предположить, куда повезут.

Этапы, насколько я помню, ходят почти каждый день. Сотни людей каждый день перемещают по стране в «столыпинах», тысячи за неделю, десятки тысяч за месяц. Разработаны специальные графики подцепления «столыпиных» к составам и формирования отдельных поездов.

В колонии меня ждали. Начальник ИК-10 Александр Сивохо срочно ушел в отпуск, от греха подальше. Администрация была напряжена и присматривалась, зато зеки здорово поддержали с самого начала. Сейчас вспоминается с улыбкой, но главным, что меня мучило, было сохранение бороды. Я носил ее уже больше тридцати лет и представить себя безбородым не мог. Я стал спорить с ДПНК (дежурный помощник начальника колонии), который принимал этап, писал какие-то заявления, требовал показать документ, запрещающий ношение бороды. Соответствующий документ действительно был, но я все-таки пошел в «карантин» с бородой, но остриженный наголо. Теперь понимаю, что меня могли сразу же направить в ШИЗО, куда помещают и за меньшие проступки. Видимо, решили сразу не трогать, чтобы шума не было. Решение администрации было мудрым. Переночевав с сохраненной бородой, утром, умываясь, я рассмотрел себя в зеркале и ужаснулся. Лысый череп и клочковатая бороденка никак не сочетались. Я ее сбрил, чтобы не пугать себя в зеркале и жену на свидании, которого я очень ждал.

В «карантине», отряде, где вновь прибывшие содержатся минимум две недели, сразу же получил от зеков газеты, «грев», то бишь сигареты, чай и продукты, которые передавали тайком из разных отрядов. У меня всего хватало, но отказаться – значит побрезговать искренностью товарища по несчастью. Некоторые демонстративно передавали чай, сигареты через сетку в «локалке» (отгороженной территории перед каждым отрядом), за что отправлялись в ШИЗО. Видеокамера слежения была направлена прямо на карантин. После пары таких случаев я к сетке больше не подходил, не хотел подставлять других.

В карантине познакомился с Игорем Олиневичем, анархистом, которого взяли в Москве с помощью российских спецслужб. Игорь понравился. Правда, показался слишком открытым для зоны. Может, это была реакция на чудовищный прессинг и избиения, через которые он прошел в «Американке». Реакция на некое призрачное послабление. Эта его открытость и некоторая наивность сочетались с желанием во всех вопросах доходить до самой сути, не упускать никаких мелочей.

Игоря вербовали в КГБ, предлагали пойти к ним хакером. Он отказался, за что, видимо, и получил огромный срок в восемь лет. Игорь любит планировать и ставить перед собой серьезные цели. Он написал самую честную на сегодня книгу о белорусских тюрьмах «Еду в Магадан». То, что он написал ее в зоне, - подвиг. Еще Игорь хотел, поднявшись из карантина в отряд, бросить курить и стать вегетарианцем. Надеюсь, что курить бросил, но вегетарианцем не стал. Пайка в зоне не располагает к вегетарианству, а на «десятке» питание было худшим из всех тюрем и зон, где мне довелось побывать.

В карантине пришлось столкнуться с идиотскими правилами, которыми так богата лагерная жизнь. Одной из дурей было выстраивание после подъема для прослушивания лукашенковского гимна. Это напрягало, и я решил найти свой выход из ситуации, не вступая в открытый конфликт. Я стал тихонько напевать «Магутны Божа», духовный гимн Беларуси. Именно поэтому он вынесен в эпиграф к этой книге. Иногда какие-то фрагменты совпадали с музыкой исполняемого через репродукторы официального гимна, что радовало. Со времен карантина в «десятке» я напевал «Магутны Божа» на каждом утреннем посторении. Смешно было наблюдать, как стоящие впереди и сзади меня зеки «клеили уши», придвигались поближе, тянули шеи, пытаясь расслышать, что я бормочу.

После карантина меня распределили в неплохой отряд, но понял я это только после того, как побывал в других отрядах, в других зонах и в разных спальных помещениях. На «десятке» были очень приличные условия. Кубрик всего на шесть человек, собственная тумбочка, спокойные соседи.

Я сейчас могу оценить то отношение и ту поддержку, которую я имел в «десятке». У меня были любые газеты, каким-то чудом достали и подарили даже коротковолновый приемник, и я каждый день слушал белорусскую «Свабоду» в потайном закутке, который был устроен специально для меня. Двоюродный брат Алексей организовал продуктовую передачу, невероятным способом договорившись с одним из заключенных, что тот отдаст мне половину своей. Надо посидеть, чтобы понять, что такое располовинить свои положенные раз в полгода продукты, чай, сигареты.

Конечно же, никогда не забуду блинчики, которые специально для меня испек серьезный зек, ходивший с красной нашивкой «склонен к побегу». Каким невероятным образом он смастерил электроплиту, приспособив под нее кирпичи, квадрат нержавейки и подключив к к розетке, остается загадкой. Еще большая загадка – где он умудрился раздобыть сырые яйца для теста, сахар и муку. Все это относится к разряду строжайше запрещенных на зоне продуктов, за обнаружение любого из них грозит карцер. Как он умудрился испечь блинчики, если за «красными нашивками» наблюдают особенно пристально? Его и кинули в карцер на десять суток. А вкус этих квадратных блинчиков, по форме куска нержавейки, я буду помнить всегда.

«Промка», производственная зона, на которую я ходил каждый день, имела одно существенное преимущество: там был душ, который можно принимать каждый день после работы.

Появился из отпуска начальник колонии Александр Сивохо.

Разговор с ним состоялся, вопрос прошения о помиловании он задал и повторил, но без особого нажима. Я опасался, что начальник колонии начнет требовать подписания бумаг, которые все (кроме тех, кто «в отказе») подписывают в колонии, и которые я подписывать отказывался, но он оставил эту проблему за скобками разговора. Таким образом я оказался в уникальном для колонии положении: в «отказе», но не в ШИЗО, в который за этот «отказ» помещают.

Я потихоньку стал обживаться, создавать сою собственную рутину, в которой можно было бы существовать. Подбил матрац, «вату» на тюремном языке, раздобыл пару пластиковых пищевых контейнеров, крайне необходимых на зоне, сделал себе бело-красно-белую кружку, с которой по утрам до проверки выходил в «локалку», пил кофе. Про себя называл это «поднятием флага». Отделил тех, с кем мог общаться, от тех, с кем общаться был вынужден. Наметил какие-то ближайшие планы: что-то почитать, что-то смастерить.

В сентябре 2011года из «десятки» удалось «выгнать» на волю еще одно мое политическое заявление:

Только смена власти в Беларуси может вывести страну из кризиса. Более того, только смена власти сможет сохранить Беларусь как независимое государство, спасти наш язык и культуру. Сегодня для этого у нас есть уникальный и, самое главное, реальный шанс.

После 19 декабря 2010 года всему миру стало ясно, что режим Лукашенко опасен для белорусов, что белорусский народ не поддерживает нынешнюю власть, но лишен права выбора из-за того, что его голос игнорируют. Всем очевидно, что экономический крах в Беларуси – это результат политики нынешнего режима. Более того, дальнейшее пребывание Лукашенко у власти приведет к полному коллапсу экономики.

Мы можем и должны сегодня изменить свою судьбу и восстановить доброе имя Беларуси в отношениях с нашими соседями, Россией и Европой, а также с Соединенными Штатами Америки. Все ждут, что мы, наконец, сами это сделаем. Именно этот вопрос должен сегодня стать главным для белорусов. Время для диалога с властью осталось в прошлом. Последняя попытка такого диалога закончилась 19 декабря избиениями тысяч людей и арестами сотен. Когда режим говорит о диалоге, он имеет в виду удержание власти любой ценой и уничтожение оппозиции. Надо помнить свою историю и извлекать из нее уроки.

Сегодня многие вспоминают диалог с властью в 1999 году, но избегают принципиальной оценки этого диалога. Я считаю, что это были самые позорные страницы в истории белорусской оппозиции, потому что сформированная офисом ОБСЕ и режимом Лукашенко переговорная группа вела диалог, закрывая глаза на смерти и исчезновения политических лидеров. В апреле 1999 года при невыясненных обстоятельствах умер Геннадий Карпенко. В мае – исчез Юрий Захаренко. В сентябре – похищены Виктор Гончар и Анатолий Красовский. Но «переговорщики» даже не вспоминали о них.

Одно это уже лишает тот же режим права говорить о диалоге, а оппозицию – даже рассматривать такую возможность. Результат того диалога – еще 12 лет мерзкой диктатуры. Оппозиция не может позволить власти в очередной раз использовать себя. Не этого ждет народ Беларуси. Не этого ждут наши соседи и в России, и на Западе, а того, что Беларусь станет нормальным предсказуемым международным партнером.

Я знаю, что моя позиция, мои заявления продлевают срок моего нахождения в неволе, но это и является свидетельством истинных намерений режима. Все предпосылки для смены власти, для возврата народу права выбора сегодня существуют. Нужны решительность, мужество, принципиальность.

История делается сегодня. Историю делаем мы. Вместе мы победим!»

Видимо, это было последней каплей для моих палачей, и меня неожиданно выдернули на этап. С этого этапа и начался настоящий ад – с провокациями во время этапирования в «столыпиных», с подсаживанием в камеры в транзитных тюрем зеков со «спецзаданиями» относительно меня, с угрозами убийства, изнасилования, помещения в психушку, с пытками холодом, голодом, лишением сна, физическими страданиями, психологическим давлением, изоляцией от внешнего мира, издевательствами над моими родными, которых несколько месяцев держали в неведении, и они не знали ни где я, ни что со мной. Описание всех этих изощренных пыток и издевательств займет отдельную книгу. Не знаю, будут ли когда-нибудь у меня на это силы.